Не ищите в энциклопедиях сведения о таком художнике, как Бенце Ковач. Информацию о нём можно найти, лишь хорошенько покопавшись в исторических архивах Санкт-Петербурга и, возможно, польского Щецина. Однако, стоит отметить, что все записи относительно этого человека, более известного в России, под именем Валлес, не носят системного характера и оставляют после ознакомления слишком много вопросов. Невольно напрашивается мысль, о сознательном сокрытии биографии живописца, а также списка его работ. Впрочем, во все времена необъяснимые мифические вещи, а ряд картин художника несомненно к ним относятся, как правило, окружались ореолами тайн и загадок, которые далеко не всегда удавалось раскрыть.
Бенце Ковач родился в начале восемнадцатого века в венгерской семье, проживающей в местечке Штеттин (ныне Щецин). Исторические документы умалчивают о роде деятельности и положении в обществе родителей будущего живописца, да и сам он при жизни не любил говорить на эту тему. Но предположительно семья не бедствовала. Известно, что мальчик сызмальства проявил уникальные способности к рисованию, и его отправили учиться художественному мастерству в местную школу, что, само по себе, тогда стоило больших денег.
Одной из ранних работ будущего мастера стал портрет некой девочки Фредерики. С ней он познакомился, когда та щеголяла своей отвагой на центральной улице Штеттина перед мальчишками. Своим озорством девочка и привлекла внимание молодого художника. И кто бы мог знать, что пройдёт немногим более двадцати лет, как Фредерика взойдёт на престол Российской империи, а её первый портрет со временем скроется за семью печатями в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга.
Бытует версия, что картины, обладающие некой мистической силой, способной преобразовывать мысль в материю, появились у Бенце Ковача после знакомства с графом Сен-Жерменом. Тот прославился своими опытами алхимического получения золота, а также книгой по оккультизму. Граф останавливался на несколько дней в Штеттине во время своей известной поездки по Германии. Во всяком случае, идеи оккультного труда семнадцатого века Пресвятой Тринософии, которое приписывают Сен-Жермену его современники, ощущались во многих картинах художника, включая, пожалуй, самую главную – «Boulaie». Каким образом картины могли преобразовывать мысли, остаётся только догадываться, так как до наших дней не сохранилось ни одного подлинного произведения, за исключением всё той же «Boulaie». О ней пойдёт речь немного дальше. Правда, существуют несколько превосходно сделанных копий, осевших в частных коллекциях, но они не обладают той настоящей магией, присущей оригиналам.
Перед тем как Бенце Ковач поселился в Санкт-Петербурге, он уже прослыл довольно известным и, несомненно, единственным в Европе художником-оккультистом.
Сейчас трудно сказать по какой причине он перебрался в Россию, но известно, что у человека, по прибытии в эту страну, сразу же возникли крупные, – если не сказать больше – неприятности с представителями духовенства. Мастера обвиняли в богохульстве и лжеучении. В доказательство приводилась его новая работа. Она на первый взгляд не представляла собой ничего необычного: довольно крупное полотно, пропитанное восхищением природы, изображало берёзовую рощу. Но стоило стоящему у картины подумать о чём-либо, связанное с погодой, как вся сюжетная линия подстраивалась под воображение. Полотно в считанные секунды изменялось, оживая, в прямом смысле этого слова. Если, скажем, человек представил себе снежную зиму, то берёзы покрывались пушистым белым снегом, и от рисунка начинал исходить жуткий холод, который в скором времени распространялся на всё помещение, где находилось произведение. Когда возникало желание тёплого солнечного дня – деревья распускали листья, изображение благоухало приятной смесью запахов из ромашек и колокольчиков. Но полотно умело передавать не только запахи и температуру. Оно прекрасно справлялось и с другими задачами, к примеру, создавать порывы ветра, гром с молнией, а также дождь и другие явления природы.
Как выяснилось, неподготовленному человеку находиться возле такого произведения искусства было не только нежелательно, но даже опасно. Во всяком случае, духовные лица, испытавшие по воле судьбы первыми действие картины, единодушно приняли решение уничтожить её, а создателя сей живописи посадить в острог, дабы больше не возникало желание творить подобные произведения. Но воплотить решение оказалось не так просто. Для этого требовалось получить благосклонность императора. Вполне возможно, тот не стал бы возражать священнослужителям, но события, произошедшие в государстве, распорядились иначе. Они помешали осуществить планы духовенства.
В России случился дворцовый переворот, и на престол империи вступила Екатерина II. Нет ничего удивительного в том, что Бенце Ковач не преминул попросить у неё защиты.
Воспоминание о детстве, если, конечно оно проходило счастливо, одно из самых тёплых у многих людей. Здесь Екатерина не стала исключением. Встреча с художником напомнила ей о далёких беззаботных днях, проведённых на улицах Штеттина. Возможно, этим, а также любовью к живописи и объясняется её снисхождение по отношению к мастеру. В противном случае тот наверняка угодил бы в немилость. Однако за свою свободу ему пришлось расстаться с картиной, и по настоянию императрицы сменить имя. Теперь для всех преступник Бенце Ковач отбывал наказание, а среди придворных появился новый художник с именем Валлес.
Отрёкшегося от царствования Петра III, в сопровождении караула гвардейцев отправили в Ропшу.
Там условия пребывания оказались не столь хороши: запрещалось выходить на улицу, а завешанные шторами окна не разрешали открывать, отчего залы и комнаты наводили угнетающее состояние. Вскоре бывшего самодержца, опасаясь, что тот совершит побег, и вовсе переселили в обширные подвалы Ропшинского дворца, где здоровье Петра Фёдоровича резко ухудшилось.
Окружение Екатерины II утверждало, что государыня старалась выглядеть в глазах придворных великодушной. Но эта черта характера в отдельных случаях не достигала желаемого. Например, казнь Емельяна Пугачёва предусматривала вначале отсечения рук и ног, а потом, ещё живому – головы. Императрица проявила великодушие, и бунтовщику сперва отрубили голову.
Пётр III, находясь в подвалах Ропшинского дворца, неоднократно подавал прошение супруге о переводе в более сносные условия существования. И она сжалилась: приказала повесить в помещение, где тот находился, вышеупомянутую скандальную картину, дабы узник мог воплощать в жизнь свои прихоти. Исходя из донесения одного из охранников дворца, в царской опочивальне после появления картины стало твориться что-то неладное. Как-то раз потолок начал покрываться непонятно откуда взявшимися каплями воды, которых становилось всё больше и больше. Наконец, не удержавшись, они стали падать, и находящийся в комнате государь оказался под проливным дождём. Бывало опочивальню наполняло ласкающее ухо соловьиное пение, а однажды из комнаты выскочила настоящий русак. О других невероятных случаях тоже докладывали императрице, но та не придавала им значения. «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало», – любила повторять она. Но случилось непредвиденное. Какое, собственно, желание загадал Пётр Фёдорович, находясь наедине с картиной, навсегда останется загадкой. Вполне возможно оно являлось совсем безобидным, как знать, но в один прекрасный день Пётр III исчез.
Один из стражей сообщил, что, услышал непонятные звуки из императорской комнаты. Он зашёл в помещение и не поверил свои глазам: узник махал рукой, находясь в картине, а затем скрылся среди берёз. Охраннику не поверили. Подумали, что тот попросту упустил узника, а, возможно помог ему убежать, однако даже под страхом смерти страж не изменил показания. Все попытки найти пропавшего царя ни к чему не привели, и решили, что он где-то заблудился в многочисленных лабиринтах подвала, и, не найдя выхода, помер.
Вскоре в России объявили о скоропостижной смерти Петра III. По официальной версии причиной смерти стал приступ геморроидальных коликов, усилившийся от чрезмерного и продолжительного употребления алкоголя. Стоит ли говорить, что никогда ещё в России смерть царя не выдвигала столь много самозванцев пытавшихся занять престол. Уже на следующий день по стране поползли слухи о том, что император на самом деле жив, а вместо него в Александро-Невской лавре похоронен другой. По сегодняшний день, как считают многие историки, обстоятельства смерти Петра III до сих пор окончательно не выяснены.
Екатерина II не стала уничтожать картину, как того просило духовенство, хотя объявила об удовлетворении их требований. Она приказала умельцам сделать специальные затворки на полотне, которые могли открывать и закрывать изображение с помощью секретного механизма. На затворках Валлес нанёс рисунок, практически такой же, как на полотне, но, разумеется, не обладающий магическими свойствами. А чтобы не ошибиться, где какое изображение, в правом нижнем углу обычного рисунка нанесли надпись. Изначально планировали красиво вывести «Берёзовая роща», но в последний момент императрица, состоящая в переписке с французскими просветителями, решила написать на языке Вальтера – «Boulaie». Теперь в обновлённом виде ей картина не представлялась столь опасной.
Серия публикаций:Boulaie
Забытый художник
Источник: istoriipro.ru
